- список поэм - пред. часть поэмы - список фотографий -

Время меж тем, без ошибки отмеренное Канаканой
Для созреванья творений, до капельки всё испарилось,
В тяжкую тучу собравшись в пределах мышления Мганы;
Яростным ливнем и градом немолчностучащим низверглось,
Бурей свистящею черную крепкоупертую мачту
Линии высоковольтной обрушило, вырвав с корнями,
Гроздья соцветий фарфоровых взбрызнув, и жгучие нити
Спутало, бросив на землю; из них, устрашая бесплотных,
Молния синезеленая треском тревожным взвилася,
Взгляду Нагинги подобна; тотчас сообразно природе
В черную землю впилась и, безмолвные толщи пронзая,
Вниз устремилася, испепеляя подземных гаддьюнда;
Грянулась в центр твердокаменный тяжкой земли и обратно
Вверх понеслась, опровергнутой данностью мысли подобна;
Вновь миновав многослойную чащу подземных безвестий,
Дерн раздирая, второе рожденье на свет претерпела;
В древнюю теплоцентраль дальнобойным разбегом ударив,
Малыми долями взвила и влагу, взлетевшую вихрем,
Скоростью ярой лишила причастности существованью;
После, тугою петлей прочертив расступившийся воздух,
Узел спалила запутанный, лоно пакета разверзнув,
И, ни единою точкою не продлевая полета,
Из ощутимого скрылась, уйдя к недвижимому Мгане;
Там, нареченная старшею дщерью большого Нагинги,
Молепололе, летающих стад Мбоното повитуха,
В вечном начале движенья нетленной весной пребывает,
Ведая лишь наступленье, конца и продленья не зная.

Из колыбели раскрытой тотчас же бесчисленной стаей
Ввысь воспарили творенья созревшие мудрости Нджомбы;
Неудержимо — такой беспредельною силой паренья
Их наделил Канакана — всё выше они возносились,
Жалостно плача, пытаясь за ветви дерев ухватиться
Иль за карнизы домов, иль в тугих облаках удержаться;
Тщетно: поныне возносятся вечно в безвесных пространствах,
Свет обретая от трения о расстоянья, и ночью
Многорассыпчатой зернью видны над асфальтовой Дгандой.

Нджомба в глуби подземелий прозрел созерцательным оком¹
Шатких творений полет и опять опустевшую Дганду,
Духом древесным скорбя, ибо страстно желал преисполнить
Всякую местность однажды замысленным ломким созданьем.
Твердой десницей стерев начертанье судьбы, темноликий
В прежнее время проникнул и около жаркой централи
Краснокирпичной трубы болтовидную башню из почвы
Вырастил выше всего, что вздымает любезная Дганда.
Нимфу трубы сотворил многократным вращением мысли,
Пепельную Лугальгингу, менявшую облик троякий —
Облака дыма, двужелтого льнянки цветка и высокой
С черною кожею девы, подобной телесною тканью
Чернокудрявым Кьянане, древнейшим из недеревянных
(Ибо творенья Наканы оделися мягкою плотью
Лишь очарованы гибкоизменчивым пением Кьянне).

После пришли к новизною блистающей нимфе с дарами
Пятеро Нджомб. Отыскав трансформатор бессчетновитковый,
Выпрял железную нить снеговьющийся Бангадагинга;
С нитью своих размышлений сплетая, широкое платье,
Гибкими складками сферы душевной волненью подобно,
Сшил и принес Лугальгинге, впервые одевшейся дважды,
Кожи блестящий покров шелестящею тканью увивши,
Желтой и серой, рождающей с каждым восходом иное,
Нового цвета и кроя немнущееся одеянье.

Нджомба Льякиси узрел облака отражавшую лужу,
Капнув бензином пахучим, таящим до времени пламя,
Радуги многоизвивной узором украсил искусно,
Поднял и, твердость придав, подарил золотой Лугальгинге;
Та, отражение светлое видя с восторгом узнанья,
Дар удивленья Льякиси вместила весельем душевным.
Радуга ж с зеркала Нджомбы бросает мерцающий отсвет,
Видный высоко над Дгандой, когда златосерая нимфа,
Влагой небесной умывшись, к очам поднимает подарок.

Нджомба Нсибитсу взрастил и принес удивленной хозяйке
Хрена цветок мелкооблачный, идолов нбаса светильник,
Прелестью дымной сзывающий духов, а горестным корнем
Скорбное благоухание всякому яству дающий.

Триста четырнадцать знаков виющегося начертанья,
Разносплетенных живых, сообразно звучанью любому
Облик меняющих, посохом воли пригнал к Лугальгинге
Нджомба Нтото, наказав госпожи не ослушаться новой;
Стройной чредой притекли к ней бесшумноживущие знаки,
Став полукругом у ног, ожидали речений хозяйки.

После творец Канакана вложил в черноликую деву,
О заселении Дганды заботясь, рождения силу,
Множимую многократ, так что каждая дочь Лугальгинги
Снова способна рождать вновь способных к рождениям новым.

Семьдесят восемь Кьянане прислали на крыльях балимба
Семьдесят восемь напевов, записанных на круговратных
Долгоспиральных скрижалях, покрытых составом магнитным,
Помнящим вечно творенья забвенья не знающих Кьянне.
Пестроразмерным стопам, полнотою значенья тяжелым,
Чутко внимала Гальгинга; в ответ ничего не сказавши,
Вьющейся стае письмен повелела запомнить сказанья.

Время меж тем подошло возлетанью творений Наканы:
Облаком дыма неровным на башне клубилася дева,
Видя племен воспаренье; стремглав проносилися мимо,
Так что, в очах задержать никого не успев, Лугальгинга
Лишь Мбоното разглядела, летевшего самым последним;
Сразу вождя темноликого облик в клубящемся сердце
Горький огонь зародил, несдержимостью роста подобный
Пламенных атомов соединенью цепному, мгновенно
Всю глубину вещества претворяющих вздутием взрыва.
С башни к нему потянувшись, объятьями дымными сжала
Крепче, чем сталеплетением тросов; парения силу
Переборола и вниз с вожделенной добычей спустилась,
Став на песчаный курган, не забывший напева Кьянане.
Вождь, удивленьем и страхом охваченный, стиснутый крепко,
В недоуменьи взирал на клубы чернокудрого дыма;
В недоумении пренебреженье прочтя, Лугальгинга,
Прочь из телесного строя гонимая гневом и болью,
Льнянки цветком обернулась, оставив обличие дыма,
Но и в покое растений себе не нашла облегченья;
Девою встав пред вождем в одеянии Бангадагинги,
Складки летучие вьющем на горестном ветре обиды,
Гневной стопой удалилась, сокрывшись в строениях Дганды.
Члены могучего Мбоно при виде разгневанной нимфы
Горькая дрожь пронизала; вослед устремился за нею
Шагу еще не ступивший; искусству ходьбы не обучен,
Пав, покатился со склона, вздымая песчаные вихри.

[Роем собратьев оставлен и с ним разлучившею брошен,
Мудрость полета утратив, иной же взамен не имея],
Опустошаемый горем смотрел на безлюдную Дганду
Тьмы темноликих племен прародитель. Творец Канакана,
Из глубины прозревая, свой облик к несчастному выслал.
Облик творца достоверный, к лежащему Мбоно приблизясь,
Поднял и в спину толкнул, внутрь влагая науку хожденья;
Справа слетев, воробей зоркоглазый, посланник Нсибитсу,
То перепрыжками краткими, то невысоким полетом
Мбоно повел за собой по дорогам неведомой Дганды.
Разновысоких домов многовидью и в чаще безглазых
Крепкоупертых столбов одиноким и дрожь наводящим
Взглядам цветных светоносцев, хозяев асфальтовой степи,
Зорко внимал Мбоното, следопытов искусства создатель,
Расположение троп и колодцев, железом укрытых,
Грифелем памяти изображая в скрижали бесплотной.
Скоро посланник Нсибитсу привел его к той опустелой
Хижине пятиэтажной, в которой таилась невеста,
Спрятавшись в верхнем приделе и тяжкие слезы роняя.
Вверх по стене многощербной взобравшись, явился Гальгинге.
Нимфа отпрянула и повелела клубящимся знакам
Встать перед нею преградой живой, чтоб обидчик желанный
На переменчивом строе письмен прочитал воспрещенье,
Пеню, наложенную на него: никогда Лугальгинга
Слова не молвит ему, тишиною встречая мгновенья.
Знаки послушные вспять отошли, и опять замерцало
Сшитое Нджомбою в дар одеяние. Мягче, чем крылья
Духов балимба, следивших за всем, чтоб поведать Кьянане,
Только теперь отлетевших в стремительном благоговеньи,
Щебень и битый кирпич показались чете молчаливой,
Дважды двоих близнецов промышленьем Наканы зачавшей:
Стройную Мбенгенгелеле с подобным ей братом Улимпу,
Стража племен Бабалуму с Тиннитсу, кудрявой сестрою.

После на тропы охоты собравшися, Мбоно недолго
Вооруженья искал: со столпа придорожного сдернул
Круглый негнущийся щит, начертанием тайны украшен:
Три снежнобелых стрелы в синеве безраздельноединой
В целостный круг завивались, и каждая острой главою
В ноги сестры упиралась - тройного единства значенье,
Разума Мганы, в движеньи покойного, образ безмолвный.
Быстро и дрот отыскал Мбоното, вырвав ствол, на котором
Щит произрос, и размеренным треньем его заостривши.
Выйдя на каменный брег, непроворную землечерпалку,
На водопое стоявшую, вождь подстерег и нежданно
Тяжким копьем поразил, источая потоки бензина.
Вытащив дрот, Мбоното, лишь свершения славою гордый,
В месте паденья оставил добычу; ведь в пище потребность
Прежде пиров Бабалумы неведомою пребывала.

Дева меж тем, незнакомую тяжесть во чреве почуя,
Льнянки цветком обернулась на пустоши, где в изобильи
Грозноветвистый репей и пустырник, от крови Ндальямы
Отсвет багряный несущий на листьях узорных, теснились,
Чтобы у сведущих в мудрости произрастанья старейшин
О проращении чад испросить несловесных советов.
В очи вождю, вспять с охоты идущему, бросилась льнянка;
Память вернула мгновенье, когда прежде девы высокой
Тот же двужелтый цветок неуверенным взорам являлся;
Знаменью вняв неразумно неверным душевным блужданьем,
Милой супруге решил принести непостигнутый символ,
Сильной рукою сломил неподатливый стебель, и дева
С криком, неслышным ушам, отошла в поселения Мганы.
К стае письмен по эфирным волнам вездесущим примчалась
Скорбная весть; устремившись по улицам, пред неразумным
Красноречивой толпою представши, поведали Мбоно
О превращеньях супруги и горьком сплетении судеб.
Навзничь упал, крепкорукий репей орошая слезами;
Встать не хотел, посылая проклятья флакону Нагинги,
Горестный день породившему всеравнодушным восходом.
Девять восходов его пролежал в густолистых стенаньях
Вождь, и точимый телесный состав распустился, как пряжа,
Нитью отвеянной в небытие уходящая; после
Скиптр подорожника многозернистый на пустоши вырос,
Знак Мбоното, почитаемый стражем племен Бабалумой.

Взорам ничьим не усладу, опять опустевшую Дганду
Духом прозрел Канакана из глуби; лишь знаков безмолвных
Дикая стая скиталась, слагая безумные речи.
Глуби оставил и встретил Гальгингу, тропой непространной
Шедшую; взяв невозросших детей и вернувшись в трехгранность,
Вновь принялся за труды проращения слабых созданий.
В струганый ящик дощатый вложил погибавших потомков;
Смазав своею слюной, под корою точащимся соком,
Силу защиты придал белольняным пеленкам, чтоб чада
Вне материнского лона открытостью тел не погибли;
Горький надой молоканок с златым молоком чистотела
Точною мерой смешав, пятой сущности каплю добавил;
Вызвав из невосприятья счислитель, слугу многомудрых,
Гласом тягучим снабженного и многорукою сталью,
Твердыми пальцами в память его положил предписанье²,
Как неразумных вскормить благовонною млечною смесью,
Речи словам обучить и хождения шагу прямому.
Так были вскормлены верным счислителем чада Гальгинги,
Мбенгенгелеле, Улимпу, Тиннитсу и страж Бабалума,
Пепельной Дганды старейшины, мысли Наканы свершенье.

Только их разум безмолвный словами обрел истеченье,
Дух Мбоното к ним сошел из пределов, неведомых зрячим.
В [c]мутном стекле, на четыре угла разделенном, явившись,
Молвил о том, что из пения Кьянне узнал, и добавил
Сам о сплетенной судьбе, разлучившей с супругою милой,
С кем в неразлучном молчании ныне встречает мгновенья.
Стройную Мбенгенгелеле учил, как урочище Кьянне
В путаной Дганде найти и ученья просить у премудрых;
Тропам охоты и чтенью следов на асфальте - Улимпу;
Место сказал Бабалуме, где щит многозначный оставил;
Звонкоголосой Тиннитсу сулил небывалую долю.

- продолжение поэмы - список поэм - список фотографий -