1. АКАДЕМИЯ И АКАДЕМИЧЕСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ.
В Первом цикле не дается никаких объяснений того, что такое «Академия», «Академический» и «Академизм». Следует все-таки дать такие пояснения; однако ни полное название Академии, ни имена Академиков (как обычные, так и Академические) не будут здесь открыты.
Начать разъяснения следует с буквы Х. Что это за буква — «икс» или «ха» (она же по-старославянски «хер»)? И та и другая; одна и та же. Почему в уравнениях неизвестное обозначают «х»? Потому что х.. знает, чему оно равно. Следовательно, везде, где говорят «х..», можно говорить «икс». Можно склонять его с ударением на последнем слоге, а также образовывать от него все производные, которые образуются от исходного слова. Можно по забывчивости или для благозвучия заменять корнем «икс» и другие корни (хотя для них существуют и другие, «правильные», замены); например, «изыкс» — это «изъёб», и т.п.
Основным занятием Академии является вдохновенное развитие словесности, преимущественно непечатной. Академия существует вечно и неизменно и представляет собой единственную настоящую власть и силу на свете. Этого никто не замечает, потому что на Х-а надо, чтобы это кто-нибудь замечал.
Академиков только три: Президент и еще два. Над каждой станцией метро в воздухе стоит памятник трем Академикам, которого никто не замечает по той же причине. Академики изображены делающими Академические жесты и принимающими Академические позы. Под каждым Академиком написано его торжественное Академическое имя и девиз. Девиз Президента: qui non sine X est vestrum, primus illi palkam mittat. Девиз второго Академика сейчас трудно припомнить. Девиз третьего Академика настолько Академичен и непечатен, что его нельзя не только написать или произнести, но даже подумать. От чрезмерного Академизма этот Академик изображен даже без Академического жеста.
Академиков никогда не становится ни больше, ни меньше. Нету также докторов или кандидатов тех наук, которых они Академики. Правда, иногда, когда не в ломы (примерно раз в миллиард лет), Академики устраивают приемные экзамены в Академию. На этих экзаменах они всем экзаменуемым после ответа на билет задают один и тот же дополнительный вопрос. Это самый дополнительный вопрос. Он звучит так:
ДА КТО Ж ТАК ГОВОРИТ БЛЯ
Ответить на великий Академический дополнительный вопрос невозможно, потому любой ответ снова вызывает его же. Из-за него Академиков и остается всегда только трое; однако, существуют широкие околоакадемические круги.
Существует также приемная Академии. Посетители ходят в ней только раком по потолку в керзовых сапогах (которые им выдают при входе, как тапочки в музее). Зачем они туда ходят, не очень понятно, потому что в приемной Академии всех только посылают (на Х). Иногда туда даже специально вызывают, чтобы незамедлительно послать. Существовала одно время также Академическая столовая, в которой давали только Х с маслом, и другие Академические учреждения.
Вообще ко всем неакадемическим вопросам Академики относятся двояко: с одной стороны, им это поиксу, а с другой — поиксу.
Работа Академии в области словесности обширна и трудноописуема, а большая часть этой словесности весьма труднонаписуема. К числу наименее труднонаписуемых памятников Академической словесности относится знаменитый Х-Апокалипсис, описывающий грядущую гибель Академии и мира. Впрочем, к миру Академия относится двояко (см. выше), поэтому большая часть Х-Апокалипсиса посвящена гибели Академии, а гибель мира просто сопровождает ее (потому что на Х он нужен без Академии?).
Первая книга Х-Апокалипсиса посвящена жизни и гибели третьего, самого Академического Академика. В нем было столько Академизма, что даже Академия не могла его вместить; это и вызвало конец света. Третий Академик перестал говорить еще в начале своей Академической карьеры, поскольку всякое высказывание уменьшает непечатность невысказанного. Потом он по этой же причине перестал думать. Из-за подобных особенностей его характера дальнейшее не совсем ясно. Профаны полагают, что впоследствии третий Академик увлекся игрой на ударных. Он так обыксительно ебашил, что остальные Академики совсем обыксели и были вынуждены построить для него обыксенный бетонный бункер со стенами толщиной в до-икса км и еще доиксее. Однако третий Академик стал ебашить еще обыксенней, и от самого обыксительного соляка бункер рухнул на Х, погребая его под своими руинами. Крушение Бункера Третьего Академика вызвало лавинообразный обвал всей действительности: с него начался конец света.
Вторая книга Х-Апокалипсиса описывает гибель околоакадемических кругов. Она содержит обширные списки околоакадемистов: напротив двух имен каждого (простого и Академического) стоит описание предначертанной ему гибели. Мало что из этих списков сейчас можно обнародовать. Так, один весьма известный околоакадемист улетел в небо на барже с повальным сифилисом. После этого Академия приступила к торжественному празднованию конца света. Напротив имен многих менее известных околоакадемистов в списках стоит просто звездочка: это означает, что в процессе этого празднования они затерялись среди гор пустых бутылок и окурков. Многих унесло на Х звуками metal'а, рубившими из динамиков на празднестве. К концу празднования, когда кончилось бухло, в мире оставалось только двое: Президент и второй Академик.
Их конец (sic) описывает третья книга Х-Апокалипсиса. Второй Академик покончил с собой на манер Одина (возможно, это и был Один): он повесился на Х-е и одновременно пронзил себя Х-ом. Перед этим он произнес двустишие из своей поэмы «6 Х-ов», написанной пятиэтажным ямбом:
А 6 Х-андозавристых Х-енций
Х-оребрят Х-ястую Х-ту.
Покончив с собой, он встал и выбил на своей могиле следующие стихи собственного сочинения:
ХУЛИ БЛЯДЬ ЗЛАЯ ПЕЗДРИЩА
ЕБУЧЕГО ДЩЕРЬ РАЗЪЕБАБСТА
ХУЕВУ ТУЧУ ХЕРНЕЙ
ОБЪЕБАШИЛА БЛЯДСКИМ МУДИЗМОМ
НО УПИЗДРЯЧИЛ ЕЕ
ОХУИТЕЛЬНЫЙ ЕББОПРОДАВЕЦ
ПЕДСКИЙ ГАНДОН
РАЗМАНДЯ ПО ИЗЪЕБИСТОМУ МНОГОБЛЯДЬЮ
ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ БЛЯ
ТЫ НИ ХУЯ НЕ ПРОССЫШЬ НИКОГДА БЛЯ
Тогда в мире остался один Президент, врубил первый диск DC и начал свою великую речь. Она называется «Триллионоточие», вмещает в себя весь опыт Академической словесности и не содержит ни одного цензурного слова. Пока Президент произносил ее, диски DC менялись сами собою, а мир постепенно упразднялся. С последним словом прозвучал /ДЖУФ/ последний аккорд последней вещи последнего диска и не осталось ничего. Это был пиздец света.
Существует экземпляр Х-Апокалипсиса, содержащий полный текст «Триллионоточия» (состоящий, правда, только из точек). Речь так длинна, что дочитать ее можно только в момент конца света, одновременно с упомянутым ДЖУФ.
2. Чуваки и протоглюкозная словесность
Не вполне ясно, какое отношение к Академии имеют чуваки. Сами Академики вроде бы чуваками не являются, тем более чуваки Академиками (см. выше о числе Академиков). Не кажется верным и предположение, что чуваки относятся к околоакадемическим кругам. Однако чуваки знают об Академии (хотя не всегда помнят), разделяют ее вкусы и ее позицию во многих вопросах и вообще в некотором смысле веруют в нее.
Протоглюкозной словесностью можно считать тексты, действующие лица которых называются «чуваками», но без номеров строк.
Из записанных протоглюкозных текстов известна так наз. «Сказка». На ее единственном (утерянном) экземпляре стояло посвящение одному чуваку, имени которого мы не назовем. Именно этот чувак придумал само слово «чувак» (в глюкозном смысле), а также слова «неудача», «шугать панты», «кукан» и многие другие. Неясно, он ли придумал и само слово «глюк». Но слово «зюка» точно придумал другой чувак.
«Сказка» была примерно такова.
«ХХХХРРРРРХХРРХХРРДЛЛЛЛДЛЛЛДЫНДЫНДЫНДЫНЦСТЦБСТЦБСТДДДФФФФШШ-
ШШШШШШБЫНБРХ......»
Это чуваки швырнули керзовый сапог в синтезатор.
Из-под синтезатора вылез мужичок в спецовке и оглушительно сказал: «Какой бля мудак заебашил сюда эту хуевину,» — и швырнул сапог обратно.
Из норы высунулась голова старушки и ехидно произнесла: «Вы не зна-аете,» — и засунулась обратно.
Из-за угла вышел чувак лет шести блондинчик, показал рукой направо и глубоким басом сказал: «Там».
Это был metal.
При чтении вслух «Сказка» произвольно пересыпается матерными и другими словами и звуками.
Однако основная часть информации о чуваках была сугубо устной и никогда не была записана или кодифицирована иным образом. В качестве примера можно привести легенду о СРУБЕ ЧУВАКОВ.
Вообще СРУБ ЧУВАКОВ вначале был небольшим САРАЙЧИКОМ ЧУВАКОВ. Его то ли перестроили, то ли спьяну приняли однажды за СРУБ (произносится басом) и он таковым и остался. СРУБ ЧУВАКОВ стоит в глухом лесу. К нему нет дороги: найти его можно только случайно.
Весь лес кругом в радиусе шести км засыпан пустыми бутылками, а деревья полегли, как от Тунгусского метеорита, снесенные царственными звуками metal'a, который чуваки слушают в СРУБЕ. По некоторым сведениям, СРУБ (или САРАЙЧИК?) вообще целиком построен из магнитофонов «Электроника» (ведь магнитофон «Электроника», как известно, годится только на то, чтобы строить из него дом, а не чтоб слушать). Возможно, внешние стены СРУБА сплошь увешаны динамиками.
Внутри СРУБА все засыпано окурками и заставлено машинами. Там есть:
— машина для отдирания уголка от пачки Беломора,
— машина для выбивания Беломора из пачки,
— машина для разминания Беломора,
— машина для продувания Беломора,
— машина для сминания гильзы Беломора различными способами,
— машина для всовывания Беломора в зубы,
— машина для закуривания Беломора,
— машина для обкусывания гильзы Беломора,
— машина для перегоняния Беломора из одного угла рта в другой,
— машина для выдувания табачного столбика из Беломора,
— машина для выплевывания Беломора,
а также другие не менее полезные машины. Однако чуваки никогда ими не пользуются: хрен знает, как они работают.
Снаружи, сбоку от СРУБА находится Яма для блевания, куда перебравшие чуваки выходят блевать. Она бездонна и по ее поверхности проходят волны. Вообще, что такое «сбоку от СРУБА» или «спереди», неясно, потому что, хотя вначале у СРУБА и были стены, двери и окна, но чуваки под влиянием выпитого и вдохновения так часто проходили сквозь первое, второе и третье, что неясно, что от него всего осталось. Однако СРУБ стоит и будет стоять.
Кроме того, существовали т. наз. притчи о металлистах. Нельзя точно установить, именовались ли их герои «чуваками». Во всяком случае, это не носило принципиального характера, как в глюке.
Типичная притча о металлисте начинается с того, что чувак лежит на диване, курит (в воздухе висят топоры) и вдумчиво слушает metal (возможно, на магнитофоне «Электроника»). Дальше указывается диск: обычно это диски 85-го года, например, Accept'а или Mad Max'а.
Когда никотин в воздухе начинает конденсироваться в капельки, происходит нечто, заставляющее чувака оторваться от своего занятия. Он выходит из дому с дымящимся Беломором и с включенным магнитофоном (который не работает от батареек, и поэтому его провод разматывается за чуваком по лестнице и дальше по городу). Далее своими действиями он демонстрирует полное равнодушие ко всему неметаллическому, в самый неподходящий момент переворачивает кассету и впадает в глубокую вдумчивость, или нечаянно (или нарочно?) сшибает звуком «Электроники» с ног романтических влюбленных, которые только-только сблизили губы для первого поцелуя, перекрывает этим самым звуком грохот метро, сносит высотный дом или Кремль, не замечая этого, или что-нибудь в таком роде.
Иногда во время своих странствий он встречает товарища: тогда они возвращаются домой вместе (сматывая назад провод от «Электроники») и делают дальше то же самое, что и в начале. На полу собираются лужи сконденсировавшегося никотина, чуваки слушают metal. Указывается тот же диск, что и в начале: ведь им помешали послушать его достаточно вдумчиво.